| Deva | Дата: Пятница, 09 Октября 2009, 01:53:40 | Сообщение # 2 |
Проверенный
 Группа:
Администраторы
Сообщений: 927
Имя: Инна
 Страна:
Российская Федерация
На форуме с: 08 Июля 2009
Статус: нет меня
| В годы гражданской войны Федор Федорович Кудрявцев служил в коннице Буденного, в Великую Отечественную - сражался под Сталинградом. Диапазон его военных профессии: от кавалериста до летчика. Человек широко образованный, он занимался, выйдя в отставку, охраной историко-архитектурных памятников. Выпустил книгу-альбом "Золотое кольцо", писал о музыке и венецианском стекле, делал переводы. В последние годы жизни Кудрявцев работал над книгой "Тогда были лошади", которая, к сожалению, осталась незаконченной.
После гражданской войны не хватало лошадей для Красной Армии. Лучших в боях потеряли. Конные заводы были разорены, и только-только в них работа налаживалась. К тому же прошла полосой по Украине, по Северному Кавказу, по самым лошадиным местам страшная болезнь - сап, от которой нет спасения ни коням, ни людям. Пришлось покупать за границей. Сначала появились у нас тракены из Восточной Пруссии. Прекрасные лошади, особенно на высшую школу и конкур-иппик. Но воспитания они конюшенного, русскую зиму, полевую службу с ночевками под открытым небом плохо переносят. Да и дороги. Закупали и в Венгрии. Красавцы кони! Нет лучше для барьерных скачек, для стипль-чеза. А по выносливости - еще хуже немецких. Решили посмотреть в Канаде. Климат близок к нашему, коневодство степное, табунное. Послали туда комиссию во главе с начдивом Чайковским, а с ним ветеринаров и десяток опытных кавалеристов, бывших буденовцев. Одного из них, Игнатия Михеевича Малинина, я хорошо знал и много интересного от него слышал о том, как привозили лошадей. Рассказы его я записывал. Они так колоритны, что пересказывать - только портить. Дадим ему слово.
- Служил я тогда в славном 19-м Манычском полку. Стояли в Новом Петергофе под Ленинградом, в бывших лейб-уланских казармах. Назначили меня ехать за лошадьми в Канаду. Я было уперся: языками иностранными не владею, образование имею ниже среднего. "Как,- говорят,- в анкете у вас указано: "Образование- ЦПШ". Это же Центральная политическая школа?" "Никак нет,- говорю, церковно-приходская, двухклассная". Исправив ихнее заблуждение, я спросил, могу ли быть свободным. А они обратно уговаривают ехать, поскольку я хорошо в конях разбираюсь. "Ладно,- говорю,- Готов исполнять приказ. Когда седлаем?" Я почему-то думал, что поедем верхами, а Канада - она же за морем. В те годы географию я еще не проходил. Однажды сдуру с политруком связался спорить. Он объяснял, что Англия - государство островное, а я не верил. Он говорит, что там очень большой остров, а я говорю, что на Дону тоже есть большие острова. Вон станица Старо-Черкасская-на огромном острову, а все ж не государство? Потом меня просветили, показали глобус. На нем Дон крохотной царапинкой обозначен, а Англия поболе всей Донской области, мне ее тоже показали.
Пошили на нас десятерых штатское обмундирование: пиджак серый, длинный и широкий. Брюки навыпуск - черные, короткие, узкие. Рубашки-голубые, галстуки - бабочкой с застежкой на резинке- розоватые. Поглядели мы друг на друга: точно новые гривенники - полный порядок!
Из Ленинграда повезли нас поездом. Маршрут через Польшу и Германию до города... Бу... Бульонь. Это во Франции уже. Встретил нас представитель торгпредства и вдруг руками замахал.
- Как вы одеты?!
- Обыкновенно,- говорим, - по последней моде в самой лучшей мастерской Ленинградодежды обмундировывались.
А он вроде как не в себе: автомашины нанимает для нас, впихивает в них...
- Что за паника? - спрашиваем.
- Таких штанов и пиджаков,- говорит,- давным-давно никто не носит. Вас за клоунов из цирка примут, станут пальцами показывать! Срам на всю Европу с Канадой!.. Поехали в магазин!
Привезли нас в одёжный магазин,- заехали со двора, с черного хода. Обступили нас продавцы и продавщицы, щебечут по-своему. Оказалось, что в капиталистическом мире штаны носят внизу широкой мотней, а зад в обтяжку. И пиджак короткий, как гусарский доломан. И шляпы не те, и галстуки нельзя, чтобы у всех одинаковые. Еще парикмахера привели: кому чуб ликвидировали, кому усы укоротили. Шляпу приказали надевать по стойке смирно, а чтоб набекрень - упаси бог.
Обрядили нас, кого в синий костюм, кого в коричневый, кого в не поймешь какой масти. Названия не подобрать. Со мной продавцы дольше всех возились. Примерят, залопочут, даже вроде что-то им смешно... Переводчик объяснил, что лицо у меня суровое, казачье, буржуазное платье к нему не подходит. Все ж дали мне пиджачишко с хлястиком на спине, короткие штаны, клетчатые, толстые чулки с двойным заворотом, вроде домашней вязки, башмаки на толстенной подошве. На голову - кепку, она французам больше показалась. Они в ладошки захлопали, а одна из мадамов все одно слово твердит, я его запомнил: "Формидабль! Формидабль!.." Мне объяснили, что означает оно, что у меня вид грозный. Я просил чулки заменить на сапоги - не позволили. И будто бы такой костюм носят по обыкновению люди, имеющие отношение к спорту. Наверное, к какому-нибудь пешему спорту. На коня в чулках не сядешь - смеху подобно!
Ладно, поплыли в Канаду. Долго плыли, почти две недели. Качало нас подходяще. Всю нашу комиссию мутит, выворачивает их, бедняг, а я ничего. Приду на питательный пункт, а там пусто: пассажиры отлеживаются по каютам, завтракать-обедать некому, и служащие при питании скучают, как они морской болезни не подвержены. Приму я свой паек, а они еще предлагают: "Сильвупле" - значит: кушайте на здоровье! Так я за своих друзей кушал: два первых, три вторых, одно третье - до сладкого я не охотник. Очень удивлялись служащие - мужики мелкой породы, но представительные: одеты во фраки, как в театре. А я сначала удивлялся тому, что один по имени "Гарсон", и второй, и третий? Но скоро понял, что это их по профессии называют. До революции в трактире тоже бывало кличут: "Эй, шестерка, пару чаю!" Один из гарсонов балакал со мной по-русски, спрашивал, почему меня не мутит, как других. А я говорю, что приходилось на верблюде ездить - тоже качает, только что вокруг не вода, а степь, какая разница? А другие из наших ребят из северных станиц, где верблюдов в хозяйстве не держат,- те непривычные к качке. Тут гарсон этот вздохнул и говорит: "Я рожак станицы Березовской, на самом северном краю Донской области"... "А-аа,-говорю,- под этой станицей мы здорово всыпали таким, как ты!" Он - в спор. Неправда, мол, мы победы одерживали, мы вас, будёновцев, трепали, как хотели, нас только пехота офицерская плохо поддерживала... "то-то,- говорю,- ты теперь мне харчи подаешь-"победитель"! Мы уж на матерки стали переходить, но подошел их старшой, замечание сделал этому недобитку. Тот ногой зашаркал, закланялся и в сторону. Больше не приставал с вопросами.
Переплыли океан, поехали не то рекой вроде Дона, только пошире, не то морским заливом. Называется Святого Лаврентия. Потом пристали в городе Монреаль. Дальше - поездом. Смотрим из окна: сначала были леса, потом степи в аккурат, как наши донские. Нам говорят, что здесь лошадей много и хорошей породы - карт... картерс называются, а по-нашему будут полукровки с большим прилитием чистокровной английской скаковой породы, а также староиспанской. Английская нам известна, а насчет испанской не слыхивали. Наш старший ветеринар Василий Иванович Благодетелев объяснил, что была такая порода, но по неизвестным причинам вся вымерла и что на памятнике у Инженерного замка в Ленинграде Петр Первый скачет на жеребце испанской породы. Жаль, что не приглядывался я к этому памятнику. Помню только, что сидит Петр охлюпкой - без седла.
Вскоре увидели мы табун лошадей, а их гонят всадники в широкополых шляпах, в штанах с бахромой по кантикам. "Э-ге,-говорим,-это нам по кино известно: ковбои!" Помните картину "Дикий мустанг прерий"? В заглавной роли Уильям Харт! Серьезный мужчина. Чуть что вытаскивает шпаллер и пристреливает, кто ему противоречит. А то бьет в зубы - и амба!
Приехали в маленький городок - на глобусе, поди, его не обозначают,- Мус-Джо, провинция Саскачеван. Посадили нас в автобус и повезли.
- На конскую ярмарку? - спрашиваем.
- Нет. Едем к фабрике мясной муки, которой инкубаторных цыплят кормят. Муку эту делают из лошадей.
- Быть того не может?! - говорим.
- Совершенно точно,- нам отвечают.- У нас теперь больше автомобили в ходу, а не лошади.
И действительно, рано утром подъехали к фабрике, а на выгоне у ее ворот в левадах, огороженных колючей проволокой, - табун голов на триста и с ними ковбои в полной форме, только без револьверов у пояса. Обратно объяснили нам, что в Канаде не одобряют, чтобы людей запросто шлепали. Это в соседней Америке свободно насчет того, чтобы пристрелить. Туда, говорят, не езжайте, а у нас в Канаде можете жить с полным удовольствием.
- А почем коней продаете? - спрашиваем.
- Без выбора -25 долларов, с выбором -50 долларов. О кей,- говорят,- мол, выбирайте.
Укажем на лошадь, ковбои мигом аркан ей на шею и тащат к столу, за которым наши ветеринары устроились. Василий Иванович Благодетелев поначалу мое мнение спрашивает и тех, что со мной были посланы: как вы понимаете экстерьер и масть? Подходит? Мы, конечно, многих аннулировали, особенно пегих и чубарых, - их там огромное множество. И еще трехшерстных... Не понимаете? Ну, когда перед у нее вороной, серединка рыжая, а зад серый. Куда такую? В обоз только. Нам подай боевого коня, чтобы он строя не портил. Так что отбирали рыжих, гнедых. Вороных и серых там вовсе мало. Но экстерьер у всех хороший. Сортность разная: и под седло командиру, и рядовому бойцу, и в тачанки, и пушки возить. Туловом они длинные, подпруга глубокая - объемистые лошади. И поэтому кажутся коротконогими. Но это ошибочно. Ноги вполне нормальные, цыбатых вовсе нет. В Ленинграде я после ходил к памятнику у Инженерного замка: под Петром Первым лошадь сходственная с канадскими. Аллюры от наших отличаются: рысь мелковата, шаг торопливый, будто всегда спешат. На скачках уступают нашим, скажем, дончакам, зато средним галопом идут охотно и десять и пятнадцать километров без возражений. И еще страсть какие прыгучие! Любое препятствие берут без сумления, словно их тому обучали - степная лошадь! Собак не одобряют, видно, путают с волками. Чуть зазевался какой барбос, канадка его копытцем по лбу - и амба, нет собачки.
Ну, как одобрим, ветеринары по своей части критику наводят. Утвердят кандидатуру и ножницами - рраз! - челку отхватят. Вроде, как в старину, лбы новобранцам брили. И загоняют ковбои этих стриженных в отдельный загончик. Отобрали голов с сотню.
- О кей! - говорят ковбои.- Остальных мы на бойню погоним, там, поди, заждались!
И погнали.
Ужасть посмотреть! Вы ж знаете, лошадь завсегда смерть чует - и свою и чужую. Сопротивлялись они, не шли. Ковбои фейерверк зажигали. Они, конечно, шарахнутся и побегут к воротам бойни. Ковбои безжалостно смеются, предлагают:
- Хотите посмотреть, как там их электричеством кончают?
- Эх, вы,- говорим,- ковбои! У нас сердце кровью обливается за таких добрых коней, пусть они и негожей масти, а вы: "Посмотрите"...
Одна кобылешка даже на своих хозяев бросалась. Идет на задних ногах, как в цирке, и норовит ковбоя копытом по лбу! А он ей палкой по морде!. А кобыла такая крепенькая, стройненькая, рыжей масти - моей любимой... Только отметинами чрезмерно богата. Ну, пролысинка - это подходит, ну, чулки на передних ногах - правый повыше, а вот задние... Не знаю,как вам объяснить. Штаны не штаны, а так сильно длинные белые чулки и в крапинку... Очень мне ее стало жалко, я говорю начдиву Чайковскому, что, может, она из выродков той испанской породы, которую Петр Первый обожал? Может, возьмем, как образчик? Посмотрел он на меня, усмехнулся, но понял мое страдание в говорит: "Разрешаю принять!".
Подвели ее к столу. Стал ветеринар ей ганаши щупать, аркан слегка пораспустил, а она как голову из петли выдернет, как развернется, да как даст! Полетел Василий Иванович Благодетелев кувырком, и стол опрокинулся, лекарства всякие в бутылях попадали, разбились. Ковбои загалдели, арканами закрутили, она - ходу! Да не в ту сторону, где бы ее мигом обратали, а в табун. За ней гоняются, а она промеж других лошадей юлит... Устали, взмылились и ковбои и кони ихние. Наконец накинули аркан.
- Амба! - сказал начдив Чайковский, бывший черноморский матрос. А Благодетелев поясницу трет: ушибла его кобыла,- говорит сердито:
- А как прикажете в ведомость записать? В инструкции указано, пегих не брать.
- А видите. Василий Иванович, что у нее грива и хвост седые, значит, форменно игреневая масть.
- А ноги?
- Что ноги? Запишите так: передние в гамашках, задние в галифе.
Так ее и записали. Имя же ей записали - Амба. А мы с ребятами под шумок еще десятка полтора от электрической смерти спасли. Не то чтобы вовсе пегих, а так с чубаринкой, с подластостыо на брюхе, как подсказывали мы Благодетелеву.
С неделю мы жили в Мус-Джо. Перед отъездом ковбои устроили нам родео - конные состязания. Арканили лошадей - это и мы не хуже умеем, а также рогатый скот. Бык на него рогами целится, а ковбой увернется и аркан на заднюю ногу - валит быка. Это они запросто. Мы так не обучены, нам это ни к чему. Потом берут невыезженную лошадь погорячее, без уздечки, а седло без стремян. Ковбой обязан усидеть на ней 20 секунд - по часам проверяют. А лошадь, понятно, козлит. Многие раньше срока попадали, но двое - Билл и Джон - усидели. Предложили нам попробовать.
- Давай! - Сел мой друг Власенко, шенкеля у него железные, но слетел через пять секунд. Задом поддают канадки смертельно. Но я пригляделся и вижу: как ковбой садится, так лошадь поначалу ведет себя спокойно, а как сел наш, она сразу в бешенство пришла. Вижу, дело нечисто. Прошу подержать коня на развязках, отстегиваю подпругу - вот оно, жульничество. На спине под потником густо насыпан сухой колючий репейник! Я говорю ковбоям: "За такое дело у нас по морде бьют!". Выбрал из шерсти колючки, огладил лошадь, поседлал, вскочил, крикнул: "Пускайте!". И шенкелями сильно послал ее вперед, да как закричу диким голосом: - "Волки-и-и!.." Она со страху бешено поскакала, а я шенкелями жму и кричу, потому что нельзя, чтобы останавливалась и начинала козлить, тогда не усидеть. Удержался я почти полминуты, рекорд побил. Ковбои было заспорили. Кричать у них вроде не положено.
- А репья подкладывать положено?
- Это,- говорит,- мы в шутку.
- И я кричал в шутку. Какие тут под городом волки?
В Мус-Джо закупили мы почти полторы тысячи голов. Ковбои договорились сопровождать до Ленинграда, поскольку канадские кони пугались русского голоса, нужно было им пообвыкнуть. В Монреале объявили карантин на две недели во избежание заразы. Ковбоям платили поденно, они не обижались, ходили по пивным. Называются Паблик-хаус - публичный дом по-нашему, но ничего такого не подумайте. Обыкновенная культурная пивная на три отделения: Бар, Салун и Люкс. Первое - Бар. В нем стойки с крантами. Пиво темное подешевле, светлое дороже. Пьют, как лошади, стоя. Второе помещение - Салун - уютнее. Стены низкими перегородочками разгорожены, будто стойла в конюшне, и в каждом столик, стулья. Пиво то же самое, но за культуру надбавка 10 процентов. В Люксе буржуазия разлагается и все дороже. Мы туда не ходили, чтобы поддержать авторитет, мы в Салуне пили. Картинки на перегородочках рассматривали: футбол, бокс, а также голые бабы. Это посетители из журналов вырезают и на перегородки прилепляют. И это дозволяется. Водка канадская - виски - вроде нашего самогона, тоже отдает горелым. Ковбои разбавляют ее содовой водой. Покажут прислуживающему два пальца и говорят: "Виски!". Потом кажут четыре пальца и говорят: "Сода!". Нам это не понравилось. Мы кажем тоже два пальца - указательный и мизинец, руку держим ребром и говорим: "Виски!". И обратно кажем четыре пальца плашмя, говорим: "Сода!". Налили, встали, как у нас, конников, положено, чокнулись.
- Ну, за лошадей!..- Выпили залпом, а не по-ковбойски. Они виски через зубы тянут - смотреть противно.
.. Выпили, корочку батона понюхали: первую закусывать не положено. Вздохнули малость: хлебушка черного бы сейчас! Не знают его в Канаде! Ковбои смотрели на нас со страшным уважением, говорили меж собой по-английски и по-французски, оба эти языка у них в ходу. И мы различали мову: французская - погнусавее. И один ковбой говорит по-французски:
- Формидабль!
- Это,- говорю,- формидабль, сильвупле. - Дескать, пей по-русски,- стакан протягиваю. Побоялся пить, кишка тонка, хоть и ковбой...
Возвращались мы на немецком пароходе "Висбаден". В трюмах двести пятьдесят голов и восемь саскачеванских ковбоев. Освещение слабое. Качка сызнова. Наши ребята стали привыкать, мутило слабее, а ковбои, как один, в лежку! Одни мы коней обихаживали, и было нам трудно до ужасти; все в синяках ходили.
Как стал подходить пароход к причалу Ленинградского торгового порта, встречающие с берега "ура!" нам кричали. Мы - тож. Но тут же команда:
- Отставить! Ни криков, ни шума! Лошади беспокоятся! Встал "Висбаден" не впритык к стенке причала, а отступя метров на пять, чтобы сделать пологие сходни с фанерными щитами вдоль перил, чтобы пассажирки наши спокойнее выходили. Выводили их по одной, не торопясь. На берегу сразу на коновязь. А иная как взовьется! Красноармеец на недоуздке повиснет,- красота! Точно на Аничковом мосту!.. Уже половину на берег перевели, как вдруг одна саскачевавка на сходнях встала на дыбы, скакнула на фанерную загородку, сломала ее, перевернулась вверх ногами и шлепнулась в воду!
- В Канаду поплыла!.. Лови!.. Вылавливай! - кричат. А она бойко плывет и направление взяла точно к морю! На причале быстренько развернули кран, опустили петлю стального троса, завели его по воде...
- Виру! Разом! - скомандовали крановщику. Трос натянулся, перехватил поперек брюха, к задним ногам съехал, так хвостом вверх ее и вытянули. Видно, щекотно было: визжала по-свинячьему. Но не сдавалась. На берегу, едва отпустили, начала рваться, лягаться! И вижу: знакомая. Та самая Амба! В трюме, в темноте, я ее не примечал, а тут вот она "в гамашках и в галифе"! Я кричу ребятам на причале: "С этой поосторожнее: злая, как пес!". А конники не любят, когда им дают указания по части обращения с лошадьми. Не обращают внимания. И вдруг вижу: головой она сбила с ног красноармейца, он упал, она повернулась и задними ногами еще добавила. В кровь разбила бедняге лицо. Начдив Чайковский с борта парохода сердито так кричит:
- Малинин! Это твой испанский выродок! Ты ее выпросил? Теперь сам и лови ее, чтобы людей не калечеила.
Я по сходням бегом. Вижу, Амба скачет вдоль коновязей, на людей бросается. В жизни не видал таких кобыл! Почище табунного донского жеребца весной! Подбегаю к ней, она остановилась, голову опустила, уши прижала - чистый волк, а не лошадь! И бросается на меня, норовя копытом смять. Ну, это мне не в диковинку. Увернулся, схватил за недоуздок, тянусь другой рукой схватить за ухо... Но что вы думаете? Как пошла она пируэты крутить - только ноги мои в клетчатых чулках кверху взлетают. Учтите, весу во мне поболее шести с половиной пудов. Сколько это будет в килограммах? Но недоуздок был прочный, и все же схватил я ее за ухо. Держу крепко, голову к земле гну. А она дрожит и пеной покрывается. Поставил ее на коновязь. Докладываю начдиву Чайковскому: "Ваше приказание выполнено. Добрая будет кобыла. Под седло комбригу, а то и выше. Можно и на племя, крапчатую масть разводить". Начдив смеется и, видно, доволен, что я не потерял русского авторитета. А ковбои между собой потолковали, подошли ко мне все гамузом, и главный из них говорит через переводчика:
- Мистер Малинин, никто из нас без аркана не сумел бы справиться с этой лошадью. Но вы это исполнили. В знак уважения дарим вам ковбойскую шляпу особой ценности.
Дает шляпу. Довольно старую. Интересуюсь, чем она выдающаяся?
- Ее подарил мне за победу на большом родео приезжавший в Мус-Джо знаменитый актер кино Уильям Харт!..
Дальнейшую историю первых закупленных в Канаде лошадей я расскажу уже сам, ибо эта партия предназначалась для артиллерийского полка, стоявшего в бывших кавалергардских казармах на улице Воинова под Смольным, в котором я служил.
Поместили лошадей в огромном манеже на коновязях. В первые же дни из пятнадцати моих красноармейцев одного пришлось положить в госпиталь с переломом руки, другого - с сильными ушибами. Двухнедельное морское путешествие сделало канадок нервными, почти истеричными. Для полудиких они оказались чрезмерно впечатлительными и, как все лошади, поразительно памятливыми. Недаром арабы говорят: "Чтобы лгать, надо иметь лошадиную память". К счастью, пришло распоряжение нанять вольнонаемных конюхов. Для этого выделили десять окладов сверхсрочных старшин.
- Поищите конюхов на Семеновском ипподроме,- посоветовал командир полка Орлов, "борода", как его заглазно называли. Пришлось вежливо объяснить, что рысаки, в частности орловские, одна из самых кротких пород, злые встречаются редко. Конюхи и наездники к этому привыкли. Канадки станут их увечить почище, чем моих кавалеристов, молодых и крепких ребят. Нужно нанимать цыган, кроме них, никто не справится.
- А где вы их найдете? Впрочем, это ваше дело, вы отвечаете.
Я поехал в Новую Деревню: здесь, в северо-западном пригороде Петербурга, с давних пор селились цыгане (помните старинный романс: "Прощай ты, Новая Деревня, прощай цыганская семья"). Слушать цыган сюда приезжали и Пушкин и Лев Толстой... А зимой в Новой Деревне у своих оседлых друзей всегда ютились "полевые" цыгане. Мне удалось довольно быстро договориться со старейшиной одного табора сизо-седым, кудрявым, похожим на врубелевского "Пана" Степаном Авивовичем.
- Тебя, командир, наши знают. Ты конюшенным мальчиком у Манташева скакал? Ездить у негра-жокея Винкфильда учился? Видишь, мы все знаем. Говоришь, сильно злые? Кусаются? Мы их отучим, командир, мы ромены, лошади нас уважают Десять человек я сегодня же отберу - самых лучших, командир, будь спокоен. Но у каждого цыгана должна быть жена, дети. Куда мы их денем?
Цыгане потребовали дать им общежитие. Я обещал поговорить, но почти был уверен - откажут. Вернувшись в казармы, узнал, что самого опытного и смелого из моих кавалеристов канадка цапнула за руку: предстоит ампутация трех пальцев...
- Обещают отучить кусаться? - переспросил командир полка.- Тогда черт с ними! Во втором дивизионе есть свободные помещения. Устройте их там. Сделайте отдельный выход на Ставропольскую улицу. Предупредите, чтобы зря не шлялись - рядом Смольный. Даю вам в помощь командира хозвзвода Каблукова.
В тот же день на конюшне два печника начали класть печку, плотник - настилать полы... Откуда взялись кирпичи, раствор и отличные доски, я старался не догадываться. Рядом строили дом, и в обеденный перерыв рабочие уходили в столовую...
Каблуков сам помогал носить в цыганское общежитие казарменную мебель. Докладывал на ходу:
- Кровати железные из списанных - двадцать, небось, поместятся! Тумбочек десять. Табуреток пять, у нас их мало, добавлю скамеек из нашего кино: все равно за зиму их на дрова переведут, поскольку в этом году дрова барахляные - много осины... Бачок для кипяченой воды - один прохудившийся, пусть сами починят. Винтовочная пирамида - одна...
- Ее-то зачем!?
- Цыганское обмундирование вешать, котелки ставить - пригодится. Начальник связи обещал радио провести и дать пару наушников - пусть слушают по очереди. Распорядок дня в рамочке под стеклом: подъем одновременно со строевым составом, так же занятия с лошадьми и обед.
Друзья - это люди, которые вас хорошо знают, но все равно любят   
|
| |
| |
| Deva | Дата: Пятница, 09 Октября 2009, 01:56:26 | Сообщение # 3 |
|
Проверенный
Группа:
Администраторы
Сообщений: 927
Имя: Инна
Страна:
Российская Федерация
На форуме с: 08 Июля 2009
Статус: нет меня
| Цыганкам, которые гадают, уходить до рассвета, возвращаться с темнотой... Днем в расположении полка им быть невозможно - меня в штабе упреждали. После обеда ни песен, ни плясок. Соблюдать чистоту и порядок.
Говорят, нет людей незаменимых. Каблуков был незаменим!
На другое утро цыгане пришли с женами и детьми еще затемно. Расположились было у штаба полка, на ступенях дома Кикина. Дежурный турнул их оттуда. Они разбрелись, всюду лезли без спроса, любопытствовали. Комполка жил рядом со штабом. Утром ему загородила дорогу цыганка.
- Красавчик, погадаю?..
Орлов был человеком вспыльчивым. В гневе заикался и дергал в сторону окладистой бородой. Цыганка рысцой убежала, оглядываясь и прижимая к груди сверток тряпья, заменявший несуществующего младенца. А меня сразу же вызвали в штаб.
- Этто... Этто ваша работа? Цыганки, гадалки. Убрать немедленно!
Выждав, когда комполка успокоится, я доложил о каблуковском "распорядке дня" и о том, что цыгане обещают отучить всех лошадей лягаться и кусаться.
- И в две-три недели, товарищ командир полка!
- Сам проверю! Вот, в календаре отмечаю: через две недели!
Я повел цыган на набережную Невы.
- Это самая большая река в Ленинграде. За ней Выборгская сторона, Петроградская сторона, Васильевскип остров. Там делайте, что хотите. Но по эту сторону Невы ни боже мой, понятно? Иначе мои ребята покидают ваше барахло в повозки, отвезут обратно в Новую Деревню - и до свиданья! Других найму. На Черную речку недавно два табора с поля возвратились. Приходили, интересовались работой... Понятно?
- Понятно, начальник. А на Черной речке молдаване, а не цыгане. Настоящие только в Новой Деревне.
- И жен предупредите. Пока мосты вот эти - Литейный, Троицкий и другие не перейдут, пусть забудут, что они цыганки.
- Забудут, начальник, уже забыли. У цыган жены послушные, не то, что ваши русские. А почему ты не женатый, начальник? Бабка Манефа карты раскинула, говорит: у него будет жена белая, полная, веселая, красивая. Детей ему народит: первого мальчика, вторую дочку.
- А ну вас! Пошли в манеж.
Там, как всегда, между рядами коновязей носились сорвавшиеся лошади, но двое дневальных сидели, как воробьи, на перилах трибуны.
- В чем дело? Почему не вижу порядка?
- Амба сорвалась. Вас ждем, вы ж приказывали!
Опять Амба! Я показал её Степану Авивовичу. Он сказал что-то своим помощникам, и началось цирковое представление! Цыгане кричат, кони отвечают им ржанием! Свистят кнуты, взвизгивают лошади. Цыгане били их очень метко и по-разному; изо всех сил, с "оттяжкой" по брюху и очень осторожно, едва касаясь, по храпу, самому чувствительному месту у лошадей. Они пропустили сквозь свой строй всех других буянок, а Амбу оттеснили в конец манежа. Несколько раз она поднималась на дыбы, чтобы броситься на людей, но два, иногда три кнута мигом опоясывали светло-рыжий живот, и она, визжа, как кошка, отскакивала. Вскоре, злобно озираясь, она стояла в углу. Цыгане - полукругом перед ней, угрожая сложенными кнутами. Потом двое быстро подошли, схватили за уши. Степан Авивович ловко поставил закрутку. Меньше получаса потребовалось, чтобы справиться со всеми другими дебоширками. Лошади действительно "уважали" цыган. - Посмотри, начальник, почему они срываются. Недоуздок хороший, и цепь к нему тоже хорошая. А кольцо - дрянь, расползается по сварке. Замени все кольца сыромятью. Еще прикажи пять крепких мешков с битым кирпичом приготовить. И еще деньги давай, будем репу покупать. - Зачем репу? - Отучать кусаться. - Как же это будете делать? - Цыганские секреты, начальник, даром не отдаются, позолоти ручку. - Нечем мне позолотить. И на репу денег нет. - Можно в Новой Деревне овес на репу обменять. Только, начальник, пусть ветеринары не вмешиваются. Лечение строгое, но вреда не будет. Мешки с битым кирпичом повесили над стойлами в соседней пустовавшей конюшне. Цыгане сами без подсказки красноармейцев определяли лягающихся. Подходили близко к хвосту, окликали, кричали что-то, очевидно, обидное для лошадей, - они сразу же прижимали уши. Если оскорбления принимались относительно спокойно, тыкали в зад кнутом. Иногда канадки отодвигались в сторону - таких переставали дразнить. Но чаще канадки отвечали ударом задних ног, и тогда Степан Авивович командовал: "Под мешок!". Молодой цыган ужом проскальзывал к голове лошади, зажимал ей верхнюю губу закруткой, вел на конюшню. Поставив в стойла пять "пациенток", опускали мешки с кирпичом пониже, снова начинали дразнить: колоть кнутом, дергать за хвост. Лошади лягались, вскидывая задом, колючий, тяжелый мешок бил по крупу... "Лечение" было эффективным. Большинству понадобилось всего два "сеанса", более упорным - три-четыре. Некоторые, в том числе Амба, уже после первого опыта проявили незаурядную смекалку: "под мешком" терпели, стояли смирно. Едва мешок убирали - быстро пятились назад, доставая копытами до середины прохода конюшни! - Придется "ежа" попробовать,- сказал Степан Авивович. "ёж" - маленький мешочек, наполненный мелкими гвоздями, - пристраивали на удочке. "Еж" колол до крови. Через неделю уже ни одна канадка не лягалась. Окончательную проверку проводили на плацу перед штабом: вели лошадь вдвоем, третий нес "ежа" на удочке над крупом. - А когда же будем лечить репой? Все сроки прошли. - В воскресенье, начальник, в воскресенье. Ветеринары будут дома со своими бабами пироги кушать, а мы - репой коней угощать. "Лечение репой" первой должна была проходить самая свирепая лошадь - Амба, но Степан Авивович предупредил: "Тебе, начальник, я вижу, эта кобылка нравится? Не ходи смотреть: она тебя запомнит, будет зло на тебя иметь!". Действительно она мне нравилась своим неукротимым нравом. Я послушался старого цыгана. Смотрел, как "лечили" уже других лошадей. В закоулке у манежа дымил маленький костерок - варилась в котелке репа. Рядом стояла привязанная лошадь. Цыган снял верхнюю рубаху, вновь ее надел, оставив один рукав пустым. Продел в него прут с заостренным концом. Держа руку под рубахой, выловил из котелка крупную желто-розовую репу, стал водить ею перед мордой лошади. Она, не раздумывая, цапнула "руку" нахального человека... Плеваться лошади не умеют. Канадка бешено мотала головой, но разваренная репа залепила ей рот и не вываливалась. Десны, губы, нёбо, язык покрылись пузырями, сошла кожа. Больше недели "прошедших лечение" кормили насильно, вливая из бутылки в рот болтушку - отруби на воде. Когда ожоги прошли, пропало и желание кусаться; под дружный хохот красноармейцы крутили перед мордой лошади кулаком, а она испуганно отворачивалась. Амба, укусив "кулак", широко раскрыла рот и так энергично трясла головой, что большая часть горячей репы вывалилась, и ожоги были не сильные. Но кусаться все же перестала. - Хитрая, - качал головой Степан Авивович. - Думаешь, снова станет кусаться? - Нет. не будет, но она не сдалась, она беспременно что-то выкинет. Она матка гонористая. Прикажи быть с ней поосторожнее. Отученных лягаться и кусаться красноармейцы гоняли на корде. Затем начали приучать взнуздываться, седлаться - все по уставу. Наконец самые опытные конники осторожно садились в седло. Канадки упрямились, пытались козлить, но постепенно привыкали, становились послушными. Амба тоже позволяла себя седлать, взнуздывать. Но, едва почувствовала человека на спине, мгновенно "дала свечку" - встала на дыбы и опрокинулась на спину! Красноармеец едва-едва уцелел. - Отучим ее и на спину падать, начальник. Трудное это дело. Надо всему табору ручку позолотить. - Ты с ума сошел! Кто мне позволит "позолотить ручку" всему табору?! На меня и так косятся ветеринары. - У начальника Каблукова много старых, ломаных телег. Но кое-что можно починить. Прикажи отдать нам восемь старых колес. Табор поблагодарит тебя. Все тебе сделает. Я выпросил у командования полка несколько колес из "нетабельного обоза". - Начальник, теперь тебе надо самому садиться. Там же, где "лечили, репой", настлали на землю солому. Двое цыган крепко держали взнузданную Амбу. Поседлали ее сложенной попоной: соскочить легко. - Ну. давай, начальник! Сиди крепче!.. Яков, Сашка, пускайте! Красивые свечки давала Амба! Я соскользнул с ее спины, когда она падала. Цыгане бросились к ней коршунами, прижали к земле голову, веревками Стали связывать ноги. - Теперь уходи, начальник, будто ты ни при чем. Она это тоже запомнит. В четыре кнута хлестали бедную канадку. Не торопясь, ритмично, как цепами на молотьбе. Отдохнули. За ноги перевернули преступницу на другой бок, И его "обработали" на совесть. Затем они оставили ее лежать связанной. Один сел рядом сторожить: если лошадь начнет стонать, требовалось немедленно развязать ей ноги, иначе может погибнуть. Амба оказалась в самом деле "гонористая". Лежала до ночи, не пикнув. И я не мог уйти, сидел в манеже. Если бы что-нибудь случилось - я в ответе. Поздно вечером Степан Авивович пришел ко мне. - Крепкая кобылка, начальник. Другая давно бы покаялась, покорилась человеку, а эта не хочет. Сахару нужно, начальник. Разведи фунт на полведра воды и приходи. Но стой за углом, пока я не кончу выть... - Как выть? - Волком. Как перестану, ты подходи, развяжи ей ноги, дай напиться сладкой воды, огладь, тихонько веди в манеж и примечай, как она пойдет. Если станет рваться из рук - не помогло лечение, а если к тебе станет жаться - вылечилась! Ну, пойду... Я стоял за углом и слушал тоскливый, подлинно волчий вой. Артистически выл старый цыган, нарядившийся в вывернутый наружу волчий тулуп. В манеже забились в испуге лошади, дневальные метались, их успокаивая... - Иди! - шепнул Степан Авивович, выходя из-за угла. Я подошел к Амбе. Она мелко дрожала всем телом - в Канаде волков много! Я развязал ей ноги. Она встала, пошатываясь. Жадно стала пить подслащенную воду. Я повел ее в манеж неторопливо, успокаивая голосом и похлопывая рукой по шее. Не шарахалась, "лечение" подействовало! В кормушке для нее был приготовлен хлеб и сахар. Она не сразу стала есть. При скупом свете конюшенного фонаря я видел, что она внимательно смотрит на меня. Потом вздохнула, нащупала губами кусок сахара, захрустевшего на зубах. Сгрызла все. Подняла голову и неожиданно положила ее мне на плечо. - Иди, начальник, домой! Ты для нее теперь первый друг. Ты от волков спас и пожалел. Кобылы, как бабы, любят, чтобы их жалели... А знаете, какова дальнейшая судьба Амбы? Кудрявцев был одним из лучших спортсменов-конников Ленинграда. И, подготовив Амбу для выступлений в стипль-чезе, он выиграл на ней очень много призов. А судьба потомства Амбы не менее интересна, чем её самой, но эта уже совсем другая история.
Друзья - это люди, которые вас хорошо знают, но все равно любят
|
| |
| |
Группа:
Администраторы
Страна:
